Роберт Шекли - Запах мысли

Запах мысли.

По-настоящему неполадки у Лероя Кливи начались, когда он вел почтолет-243 по неосвоенному
звездно-му скоплению Пророкоугольника. Лероя и прежде-то удручали обычные трудности
межзвездного почтальона: старый корабль, изъязвленные трубы, невыветренные
астронавигационные приборы. Но теперь, считывая показа-ния курса, он заметил, что в
корабле становится невыносимо жарко.
Он подавленно вздохнул, включил систему охлаждения и связался с Почтмейстером Базы.
Разговор велся на критической дальности радиосвязи, и голос Почтмейстера еле доносился
сквозь океан статических разрядов.
— Опять неполадки, Кливи? — спросил Почтмейстер зловещим голосом человека, который сам
составляет графики и свято в них верует.
— Да как вам сказать, — иронически ответил Кливи. — Если не считать труб, приборов и
проводки, все прекрасно, вот разве изоляция и охлаждение подкачали.
— Действительно, позор, — сказал Почтмейстер, внезапно преисполняясь сочувствием. —
Представляю, каково тебе там.
Кливи до отказа крутанул регулятор охлаждения, стер пот, заливающий глаза, и подумал, что
Почтмейстеру только кажется, будто он знает, каково сейчас его подчиненному.
— Я ли снова и снова не ходатайствую перед правительством о новых кораблях? —
Почтмейстер невесело рассмеялся. — Похо-же, они считают, будто доставлять почту можно на
любой корзине.
В данную минуту Кливи не интересовали заботы Почтмейстера. Охлаждающая установка
работала на полную мощность, и корабль продолжал перегреваться.
— Не отходите от приемника, — сказал Кливи. Он направился в хвостовую часть корабля,
откуда как будто истекал жар, и обнаружил, что три резервуара заполнены не горючим, а
пузырящимся раскаленным добела шлаком. Четвертый на глазах претерпевал такую же
метаморфозу.
Мгновение Кливи тупо смотрел на резервуары, затем бросился к рации.
— Горючего не осталось, — сообщил он. — По-моему, произошла каталитическая реакция.
Говорил я вам, что нужны новые резервуары. Сяду на первой же кислородной планете, какая
подвернется.
Он схватил Аварийный Справочник и пролистал раздел о скоплении Пророкоугольника. В этой
группе звезд отсутствовали колонии, а дальнейшие подробности предлагалось искать по карте,
на которую были нанесены кислородные миры. Чем они богаты, помимо кислорода, никому не
ведомо. Кливи надеялся, выяснить это, если только корабль в ближайшее время не
рассыплется.
— Попробую З-М-22, — проревел он сквозь нарастающие разряды.
— Хорошенько присматривай за почтой, — протяжно прокри-чал в ответ Почтмейстер. — Я
тотчас же высылаю корабль.
Кливи ответил, что он сделает с почтой — со всеми двадцатью фунтами почты. Однако к этому
времени Почтмейстер уже прекратил прием.
Кливи удачно приземлился на З-М-22, исключительно удачно, если принять во внимание, что к
раскаленным приборам невозможно было прикоснуться, размякшие от перегрева трубы
скрутились узлом, а почтовая сумка на спине стесняла движения! Почтолет-243 вплыл в
атмосферу, словно лебедь, но на высоте двадцати футов от поверхности отказался от борьбы
и камнем рухнул вниз.
Кливи отчаянно силился не потерять остатки сознания. Борта корабля приобрели уже
темно-красный оттенок, когда он выва-лился из запасного люка почтовая сумка по-прежнему
была прочно пристегнута к его спине. Пошатываясь, с закрытыми глазами он пробежал сотню
ярдов. Когда корабль взорвался, взрывная волна опрокинула Кливи. Он встал, сделал еще два
шага и окончательно провалился в небытие.
Когда Кливи пришел в себя, он лежал на склоне маленького холмика, уткнувшись лицом в
высокую траву. Он пребывал в непередаваемом состоянии шока. Ему казалось, что разум его
отделился от тела и, освобожденный, витает в воздухе. Все заботы, чувства, страхи остались с
телом: разум был свободен.
Он огляделся и увидел, что мимо пробегает маленький зверек величиной с белку, но с
темно-зеленым мехом.
Когда зверек приблизился, Кливи заметил, что у него нет ни глаз, ни ушей.
Это его не удивило — напротив, показалось вполне уместным. На кой черт сдались белке глаза
да уши? Пожалуй, лучше, что белка не видит несовершенства мира, не слышит криков боли...
Появился другой зверь, величиной и формой тела напоминаю-щий крупного волка, но тоже
зеленого цвета. Параллельная эволюция? Она не меняет общего положения вещей, заключил
Кливи. У этого зверя тоже не было ни глаз, ни ушей. Но в пасти сверкали два ряда мощных
клыков.
Кливи наблюдал за животными с вялым интересом. Какое дело свободному разуму до волков и
белок, пусть даже безглазых? Он заметил, что в пяти футах от волка белка замерла на месте.
Волк медленно приближался. На расстоянии трех футов он, по-видимому, потерял след —
вернее, запах. Он затряс головой и медленно описал возле белки круг. Потом снова двинулся по
прямой, но уже в неверном направлении.
Слепой охотится на слепца, подумал Кливи, и эти слова показались ему глубокой извечной
истиной. На его глазах белка задрожала вдруг мелкой дрожью: волк закружился на месте,
внезапно прыгнул и сожрал белку в три глотка.
Какие у волков большие зубы, безразлично подумал Кливи. И в тот же миг безглазый волк круто
повернулся в его сторону.
Теперь он съест меня, подумал Кливи. Его забавляло, что он окажется первым человеком,
съеденным на этой планете.
Когда волк ощерился над самым его лицом, Кливи снова лишился чувств.
Очнулся он вечером. Уже протянулись длинные тени, солнце уходило за горизонт. Кливи сел и в
виде опыта осторожно согнул руки и ноги. Все было цело.
Он привстал на одно колено, еще пошатываясь от слабости, но уже почти полностью отдавая
себе отчет в том, что случилось. Он помнил катастрофу, но так, словно она происходила тысячу
лет назад, корабль сгорел, он отошел поодаль и упал в обморок. Потом повстречался с волком
и белкой.
Кливи неуверенно встал и огляделся по сторонам. Должно быть, последняя часть воспоминаний
ему пригрезилась. Его бы давно уже не было в живых, окажись поблизости какой-нибудь волк.
Тут Кливи взглянул под ноги и увидел зеленый хвостик белки, а чуть поодаль — ее голову.
Он лихорадочно пытался собраться с мыслями. Значит, волк и в самом деле был, да к тому же
голодный. Если Кливи хочет выжить до прихода спасателей, надо выяснить, что тут произошла и
почему.
У животных не было ни глаз, ни ушей? Но тогда каким образом они выслеживали друг друга? По
запаху? Если так, то почему волк искал белку столь неуверенно?
Послышалось негромкое рычание, и Кливи обернулся. Менее чем в пятидесяти футах
появилось существо, похожее на пантеру — на зеленовато-коричневую пантеру без глаз и ушей.
Проклятый зверинец, подумал Кливи и затаился в густой траве. Чужая планета не давала ему ни
отдыха, ни срока. Нужно же ему время на размышление! Как устроены эти животные? Не
развито ли у них вместо зрения чувство локации?
Пантера поплелась прочь.
У Кливи чуть отлегло от сердца. Быть может, если не попадаться ей на пути, пантера...
Едва он дошел в своих мыслях до слова «пантера», как животное повернулось в его сторону.
Что же я сделал? — спрашивал себя Кливи, поглубже зарыва-ясь в траву. Она не может меня
учуять, увидеть или услышать. Я только решил ей не попадаться...
Подняв морду кверху, пантера мерным шагом затрусила к нему.
Вот оно что! Животное, лишенное глаз и ушей, может обнаружить присутствие Кливи только
одним способом.
Способом телепатическим!
Чтобы проверить свою теорию, Кливи мысленно произнес слово «пантера», отождествляя его с
приближающимся зверем. Пантера взревела и заметно сократила разделяющее их расстояние.
В какую-то ничтожную долю секунды Кливи постиг многое. Волк преследовал белку при помощи
телепатии. Белка замерла — быть может, отключила свой крохотный мозг. Волк сбился со
следа и не находил его, пока белке удавалось тормозить деятельность мозга.
Если так, то почему волк не напал на Кливи, когда тот лежал без сознания? Быть может, Кливи
перестал думать – по крайней мере, перестал думать на той длине волн, какую улавливает
волк? Но не исключено, что дело обстоит гораздо сложнее.
Сейчас основная задача — это пантера.
Зверь снова взвыл. Он находился всего лишь в тридцати футах от Кливи, и расстояние быстро
уменьшалось. Главное — не ду-мать, решил Кливи, не думать о... думать о чем-нибудь другом.
Тогда, может быть, пан... ну, может быть, она потеряет след. Он принялся перебирать в уме
всех девушек, которых когда-либо знал, старательно припоминая мельчайшие подробности.
Пантера остановилась и в сомнении заскребла лапами по земле.
Кливи продолжал думать: о девушках, о космолетах, о плане-тах и опять о девушках, и о
космолетах, и обо всем, кроме пантеры.
Пантера придвинулась еще на пять футов.
Черт возьми, подумал он, как можно не думать о чем-то? Ты лихорадочно думаешь о камнях,
скалах, людях, пейзажах и вещах, а твой ум неизменно возвращается к... но ты отмахиваешься
от нее и сосредоточиваешься на своей покойной бабке (святая женщина!), старом пьянчуге
отце, синяках на правой ноге. (Сосчитай их. Восемь. Сосчитай еще раз. По-прежнему восемь.) А
теперь ты поднимаешь глаза, небрежно, видя, но не признавая п... Как бы там ни было, она все
же приближается.
Пытаться о чем-то не думать — все равно что пытаться остановить лавину голыми руками.
Кливи понял, что человече-ский ум не так-то просто поддается бесцеремонному сознательному
торможению. Для этого нужны время и практика.
Ему осталось около пятнадцати футов на то, чтобы научиться не думать о п...
Ну что ж, можно ведь думать о карточных играх, о вечеринках, о собаках, кошках, лошадях,
овцах, волках (убирайтесь прочь!), о синяках, броненосцах, пещерах, логовах, берлогах,
детенышах (берегись!), п-панегириках, и эмпириках, и мазуриках, и клириках, и лириках, и
трагиках (примерно 8 футов), обедах, филе-миньонах, фиалках, финиках, филинах, поросятах,
палках, пальто и п-п-п-п...
Теперь пантера находилась в каких-нибудь пяти футах от него и готовилась к прыжку. Кливи был
больше не в состоянии изгонять запретную мысль. Но вдруг в порыве вдохновения он подумал:
«Пантера-самка!»
Пантера, все еще напрягшаяся для прыжка, с сомнением повела мордой.
Кливи сосредоточился на идее пантеры-самки. Он и есть пантера-самка, и чего, собственно,
хочет добиться этот самец, пугая ее? Он подумал о своих (тьфу, черт, самкиных!) детенышах, о
теплом логове, о прелестях охоты на белок...
Пантера медленно подошла вплотную и потерлась о Кливи. Он с отчаянием думал о том, какая
прекрасная стоит погода и какой мировой парень эта пантера — такой большой, сильный, с
такими огромными зубами.
Самец замурлыкал!
Кливи улегся, обвил вокруг пантеры воображаемый хвост и решил, что надо поспать. Пантера
стояла возле него в нерешительности. Казалось, чувствовала, что дело неладно. Потом
испустила глубокий горловой рык, повернулась и ускакала прочь.
Только что село солнце, и все вокруг залила синева. Кливи обнаружил, что его сотрясает
неудержимая дрожь, и он вот-вот разразится истерическим хохотом. Задержись пантера еще на
секунду...
Он с усилием взял себя в руки. Пора серьезно поразмыслить.
Вероятно, каждому животному свойствен характерный запах мысли. Белка испускает один
запах, волк — другой, человек — третий. Весь вопрос в том, только ли тогда можно выследить
Кливи, когда он думает о каком-либо животном? Или его мысли, подобно аромату, можно
засечь, даже если он ни о чем особенном не думает?
Пантера, видно, учуяла его лишь в тот миг, когда он подумал именно о ней. Однако это можно
объяснить новизной, чуждый запах мыслей мог сбить пантеру с толку в тот раз.
Что ж, подождем — увидим. Пантера, наверное, не тупица. Просто такую шутку с нею сыграли
впервые.
Всякая шутка удается... однажды.
Кливи лег навзничь и воззрился в небо. Он слишком устал, чтобы двигаться, да и тело, покрытое
кровоподтеками, ныло. Что предстоит ему ночью? Выходят ли звери на охоту? Или на ночь
устанавливается некое перемирие? Ему было наплевать.
К черту белок, волков, пантер, львов, тигров и северных оленей!
Он уснул.
Утром он удивился, что все еще жив. Пока все идет хорошо. В конце концов, денек может
выдаться не дурной. В радужном настроении Кливи направился к своему кораблю.
От почтолета-243 осталась лишь груда искореженного метал-ла на оплавленной почве. Кливи
нашел металлический стержень, прикинул его на руке и заткнул за пояс, чуть ниже почтовой
сумки. Не ахти какое оружие, но все-таки придает уверенность.
Корабль погиб безвозвратно. Кливи стал бродить по окрестностям в поисках еды. Вокруг рос
плодоносный кустарник. Кливи осторожно надкусил неведомый плод и счел, что он терпкий, но
вкусный. Он до отвалу наелся ягод и запил их водой из ручейка, что журчал неподалеку в
ложбинке.
Пока он не видел никаких зверей. Как знать, сейчас они, чего доброго, окружают его кольцом.
Он постарался отвлечься от этой мысли и занялся поисками укрытия. Самое верное дело —
затаиться, пока не придут спасатели. Он блуждал по отлогим холмам, тщетно пытаясь найти
скалу, деревце или пещерку. Дружелюбный ландшафт мог предложить разве что кусты высотою
в шесть футов.
К середине дня он выбился из сил, пал духом и лишь тревожно всматривался в небо. Отчего нет
спасателей? По его расчетам быстроходное спасательное судно должно прибыть за сутки, от
силы за двое. Если Почтмейстер правильно указал планету. В небе что-то мелькнуло. Он
взглянул вверх, и сердце его неистово заколотилось. Ну и картина!
Над ним, без усилий балансируя гигантскими крыльями, медленно проплыла птица. Один раз она
нырнула, словно прова-лилась в яму, но тут же уверенно продолжила полет. Птица поразительно
смахивала на стервятника. Кливи побрел дальше. Еще через мгновение он очутился лицом к
лицу с четырьмя слепыми волками.
Теперь, по крайней мере, с одним вопросом покончено. Кливи можно выследить по
характерному запаху его мыслей. Очевидно, звери этой планеты пришли к выводу, будто
пришелец не настоль-ко чужероден, чтобы его нельзя было съесть.
Волки осторожно подкрадывались. Кливи испробовал прием, к которому прибег накануне.
Вытащив из-за пояса металлический стержень, он принялся воображать себя волчицей,
которая ищет своих волчат. Не поможет ли один из вас, джентльмены, найти их? Еще минуту
назад они были тут. Один зеленый, другой пятнистый, третий...
Быть может, эти волки не мечут пятнистых детенышей. Один из них дрыгнул на Кливи. Кливи
огрел его стержнем, и волк, шатаясь, отступил.
Все четверо сомкнулись плечом к плечу и возобновили атаку. Кливи безнадежно попытался
мыслить так, как если бы его вообще не существовало на свете. Бесполезно. Волки упорно
надвигались. Кливи вспомнил о пантере. Он вообразил себя пантерой. Рослой пантерой,
которая с удовольствием полакомится волком.
Это их остановило. Волки тревожно замахали хвостами, но позиций не сдали.
Кливи зарычал, забил лапами по земле и подался вперед, волки попятились, но один из них
проскользнул к нему в тыл.
Кливи подвинулся вбок, стараясь не попадать в окружение. Похоже было, что волки не
слишком-то поверили спектаклю. Быть может, Кливи бездарно изобразил пантеру. Волки больше
не отступали. Кливи свирепо зарычал и замахнулся импровизиро-ванной дубинкой. Один волк
стремглав пустился наутек, но тот, что прорвался в тыл, прыгнул на Кливи и сбил его с ног.
Барахтаясь под волками, Кливи испытал новый прилив вдох-новения. Он вообразил себя змеей
— очень быстрой, со смертонос-ным жалом и ядовитыми зубами.
Волки тотчас же отскочили. Кливи зашипел и изогнул свою бескостную шею. Волки яростно
ощерились, но не выказали никакого желания наступать.
И тут Кливи допустил ошибку. Рассудок его знал, что надо держаться стойко и проявлять
побольше наглости. Однако тело поступило иначе. Помимо своей воли он повернулся и понесся
прочь.
Волки рванулись вдогонку, и, бросив взгляд кверху, Кливи увидел, что в предвкушении поживы
слетаются стервятники. Он взял себя в руки и попытался снова превратиться в змею, но волки
не отставали.
Вьющиеся над головой стервятники подали Кливи идею. Космонавт, он хорошо знал, как
выглядит планета сверху. Кливи решил превратиться в птичку. Он представил себе, как парит в
вышине, легко балансируя среди воздушных течений, и смотрит вниз на землю, которая ковром
расстилается все шире и шире.
Волки пришли в замешательство. Они закружились на месте, стали беспомощно подпрыгивать в
воздух. Кливи продолжал парить над планетой, взмывая все выше и выше, и в то же время
медленно пятился назад.
Наконец он потерял волков из виду, и наступил вечер. Кливи был измучен. Он прожил еще один
день. Но, по-видимому, все гамбиты удаются лишь единожды. Что он будет делать завтра, если
не придет спасательное судно?
Когда стемнело, он долго еще не мог заснуть и все смотрел в небо. Однако там виднелись
только звезды, а рядом слышалось лишь редкое рычанье волка да рев пантеры, мечтающей о
завтраке.
...Утро наступило слишком быстро. Кливи проснулся усталый, сон не освежил его. Не вставая,
Кливи ждал.
— Где же спасатели? Времени у них была предостаточно, — решил Кливи. — Почему их еще
нет? Если будут слишком долго мешкать, пантера...
Не надо было так думать. В ответ справа послышался звери-ный рык.
Кливи встал и отошел подальше. Уж лучше иметь дело с волками...
Об этом тоже не стоило думать, так как теперь к реву пантеры присоединилось рычание
волчьей стаи.
Всех хищников Кливи увидел сразу. Справа из подлеска грациозно выступила
зеленовато-желтая пантера. Слева он явст-венно различил силуэты нескольких волков.
Какой-то миг он надеялся, что звери передерутся. Если бы волки напали на пантеру, Кливи
удалось бы улизнуть...
Однако зверей интересовал только пришелец. К чему им драться между собой, понял Кливи,
когда налицо он сам, во всеуслышание транслирующий свои страхи и свою беспомощ-ность?
Пантера двинулась вперед. Волки оставались на почтитель-ном расстоянии, по-видимому,
намеренные удовольствоваться остатками ее трапезы, Кливи опять было попробовал взлететь
по-птичьи, но пантера после минутного колебания продолжила свой путь. Кливи попятился к
волкам, жалея, что некуда влезть. Эх, окажись тут скала или хотя бы приличное дерево...
Но ведь рядом кусты! С изобретательностью, порожденной отчаянием, Кливи стал
шестифутовым кустом. Вообще-то он понятия не имел, как мыслит куст, но старался изо всех
сил.
Теперь он цвел. А один из корней у него слегка расшатался. После недавней бури. Но все же,
если учесть обстоятельства, он был отнюдь не плохим кустом.
Краешком веток он заметил, что волки остановились. Пантера стала метаться вокруг него,
пронзительно фыркнула и склонила голову набок.
Ну право же, подумал Кливи, кому придет в голову откусить ветку куста? Ты, возможно, приняла
меня за что-то другое, но на самом деле я всего-навсего куст. Не хочешь ведь набить себе рот
листьями? И ты можешь сломать зуб о мои ветки. Слыханное ли дело, чтобы пантера поедала
кусты? А ведь я и есть куст. Спроси у моей мамаши. Она тоже куст. Все мы кусты, исстари, с
каменноугольного периода.
Пантера явно не собиралась переходить в атаку. Однако не собиралась и удалиться. Кливи не
был уверен, что долго протянет. О чем он теперь должен думать? О прелестях весны? О гнезде
малиновок в своих волосах?
На плечо к нему опустилась какая-то птичка. Ну не мило ли, подумал Кливи. Она тоже думает, что
я куст. Намерена свить гнездо в моих ветвях. Совершенно прелестно. Все прочие кусты лопнут
от зависти.
Птичка легонько клюнула Кливи в шею. Полегче, подумал Кливи. Не надо рубить сук, на котором
сидишь...
Птичка клюнула еще раз, примериваясь. Затем прочно стала на перепончатые лапки и
принялась долбить шею Кливи со скоростью пневматического молотка.
Проклятый дятел, подумал Кливи, стараясь не выходить из образа. Он отметил, что пантера
внезапно успокоилась. Однако когда птичка долбанула его шею пятнадцатый раз, Кливи не
выдержал: он сгреб птичку и швырнул ею в пантеру.
Пантера щелкнула зубами, но опоздала. Оскорбленная птич-ка произвела разведочный полет
вокруг головы Кливи и упорхну-ла к более спокойным кустам.
Мгновенно Кливи снова превратился в куст, но игра была проиграна. Пантера замахнулась на
него лапой. Он попытался бежать, споткнулся о волка и упал. Пантера зарычала над его ухом, и
Кливи понял, что он уже труп. Пантера оробела.
Тут Кливи превратился в труп до кончиков горячих пальцев. Он лежал мертвым много дней,
много недель. Кровь его давно вытекла. Плоть протухла. К нему не притронется ни одно
здравомыслящее животное, как бы голодно оно ни было.
Казалось, пантера с ним согласна. Она попятилась. Волки испустили голодный вой, но тоже
отступили.
Кливи увеличил давность своего гниения еще на несколько дней и сосредоточился на том, как
ужасно он неудобоварим, как безнадежно неаппетитен. И в глубине души — он был в этом
убежден — искренне не верил, что годится кому бы то ни было на закуску. Пантера продолжала
пятиться, а за нею и волки. Кливи был спасен! Если надо, он может теперь оставаться трупом
до конца дней своих.
И вдруг до него донесся подлинный запах гниющей плоти. Оглядевшись по сторонам, он увидел,
что рядом опустилась исполинская птица!
На Земле ее назвали бы стервятником.
Кливи едва не расплакался. Неужто ему ничто не поможет? Стервятник подошел к нему
вперевалочку. Кливи вскочил и ударил его ногой. Если ему и суждено быть съеденным, то уж, во
всяком случае, не стервятником.
Пантера с быстротой молнии явилась вновь, и на ее глупой пушистой морде, казалось, были
написаны ярость и смятение.
Кливи замахнулся металлическим стержнем, жалея, что нет поблизости дерева — забраться,
пистолета — выстрелить или хоть факела — отпугнуть...
Факел!
Кливи тотчас же понял, что выход найден. Он полыхнул пантере огнем в морду, и та отползла с
жалобным визгом. Кливи поспешно стал распространяться во все стороны, охватывая
пламе-нем кусты, пожирая сухую траву.
Пантера стрелой умчалась прочь вместе с волками.
Пришел его черед! Как он мог забыть, что всем животным присущ глубокий инстинктивный страх
перед огнем! Право же, Кливи будет самым огромным пожаром, какой когда-либо буше-вал в
этих местах.
Поднялся легкий ветерок и разнес его огонь по холмистой земле. Из-за кустов выскочили белки
и дружно понеслись прочь. В воздух взмыли стаи птиц, а пантеры, волки и прочие хищники
бежали бок о бок, забыв и помышлять о добыче, стремясь лишь уберечься от пожара — от
него, Кливи!
Кливи смутно сознавал, что отныне стал настоящим телепа-том. С закрытыми глазами он видел
все, что происходит вокруг, и все ощущал почти физически. Он наступал гудящим пламенем,
сметая все на своем пути. И чувствовал страх тех, кто поспешно спасался бегством.
Так и должно быть. Разве благодаря сообразительности и умению приспособиться человек не
был всегда и везде царем природы? То же самое и здесь. Кливи торжествующе перепрыгнул
через узенький ручеек в трех милях от старта, воспламенил группу кустов, запылал, выбросил
струю пламени…
Тут он почувствовал первую каплю воды.
Он все горел, но одна капля превратилась в пять, потом в пятнадцать, потом в пятьсот. Он был
прибит водой, а его пища — трава и кусты — вскоре промокли насквозь.
Он начинал угасать.
Это просто нечестно, подумал Кливи. По всем правилам он должен был выиграть. Он дал
планете бой на ее условиях и вышел победителем... лишь для того, чтобы слепая стихия все
погубила.
Животные осторожно возвращались.
Дождь хлынул как из ведра. У Кливи погас последний язычок пламени. Бедняга вздохнул и
лишился чувств...

— ...Чертовски удачная работа. Ты берег почту до последнего, а это признак хорошего
почтальона. Может, удастся выхлопотать тебе медаль.Кливи открыл глаза. Над ним, сияя
горделивой улыбкой, стоял Почтмейстер. Кливи лежал на койке и видел над собой вогнутые
металлические стены звездолета. Он находился на спасательном судне.
— Что случилось? — прохрипел он.
— Мы подоспели как раз вовремя, — ответил Почтмейстер. — Тебе пока лучше не двигаться.
Еще немного — и было бы поздно.
Кливи почувствовал, как корабль отрывается от земли, и понял, что покидает планету З-М-22.
Шатаясь, он подошел к смотровому окну и стал вглядываться в проплывающую внизу зеленую
поверхность.
— Ты был на волосок от гибели, — сказал Почтмейстер, становясь рядом с Кливи и глядя вниз.
— Нам удалось включить увлажняющую систему как раз вовремя. Ты стоял в центре самого
свирепого степного пожара из всех, что мне приходилось видеть.
Глядя вниз на безупречный зеленый ковер. Почтмейстер, видно, усомнился. Он посмотрел еще
раз в окно, и выражение его лица напомнило Кливи обманутую пантеру.
— Постой... А как получилось, что на тебе нет ожогов?

Похожие записи:

И черемухи над рекой Белый Дым
Чем пахнет 1С-ник?!
Пятница!!!
Что будет если утратить все чувства?
В реестре заболеваний ВОЗ любовь числится под номером F 63.9.